Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

мне до необъяснимого хочется вновь написать о тебе/тебе,
еще несколько тысяч слов, тогда может переболит, перегорит любовь, если такое вообще возможно, после того что было у нас как ты говоришь "не всерьез". каждая мелочь, ведет за собой цепочку из общих снов, воспоминания, память дешевых слов, и для таких историй еще не придумано изречений, не забито в землю столбов. где бы ты не засыпала, я по прежнему желаю теплых снов, как бы хотелось вновь вдохнуть запах твоих волос, но столько произошло, ты не ответишь мне, даже если я попрошу. знаешь, недавно узнал что я стал до боли смешон, уныл и не приветлив. и все это в одном лице. не помашу никому рукой, не улыбнусь и не попрошу прикурить. даже времени не спрошу если понадобится. лучше ли быть в неведении? я к тебе не приеду больше, и не подарю цветов, если ты хоть на миг пожалела, значит простил меня Бог, и у тоски моей нет ни рубля на
звонок.

...здесь от меня останется писем стопка. им никогда не добраться до адресата.
всадники, как обычно, застряли в пробке. я пропущу апокалипсис. как досадно.
знаешь, один конверт я, наверно, вскрою, если уж мне суждено погибнуть со всеми вместе.
он никогда не стал бы моим героем. я никогда б не стала его невестой.
но почему-то конверт для него заклеен... ладно, прочту перед выходом, раз уж скоро...
что-то внутри незаметно и слабо тлеет. этой любви бы хватило на целый город.
"слушай, родной, я не знаю, что здесь творится. может, чума или оспа, война, осада?
но из-за мыслей о длинных твоих ресницах я пропущу апокалипсис. как досадно!
слушай, родной, у тебя был красивый профиль. вроде такого античного горельефа.
просто есть узы, которые крепче кофе. просто есть игры, в которых нельзя без блефа.
этой любви бы хватило на целый город. ну, или нам двоим с головою - помнишь?
ну, а сейчас меня собственный душит ворот. я по привычке уже не зову на помощь.
слушай, родной, не родной ты уже ни капли. но без тебя не умею связать двух слов я.
и потому наступаю на те же грабли. и потому подчиняюсь беспрекословно.
всадники месят землю - я слышу топот. мы были счастливы. каждый отдельно, правда.
этой любви бы хватило на целый город. город, которого точно не станет завтра.
я попрощаться... совсем не хочу, но надо. ты никогда не стал бы мне просто другом.
ты был моим персональным, прекрасным адом. если точнее, девятым, последним кругом".
...здесь от меня останутся письма эти. всадники возле дома, готовы к битве.
если проедут мимо и не заметят, где-то под ванной лежат запасные бритвы.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Здравствуй, Алиса. Пишу тебе из апреля.
Мои соседи - большие фанаты дрели.
Вчера почитал газету... Они смотрели
почти минуту. И стали намного тише.
По телеку все орут о большом, высоком.
Слушал о нас. Давился кофейным соком.
Пулю загнать бы, прямо туда, в висок им...
Я, к несчастью, очень от них завишу.

Тут я не делаю шляп, - их уже не носят.
Тут я не сумасшедший, а просто осень.
Не пью никакого чая. Сплошное prozit.
Садовая соня в сахарнице живёт.
Прочие наши как-то поразбежались.
Король с Королевой здорово издержались,
Карты-гвардейцы долго еще сражались,
справился только опытный банкомёт.

Мартовский заяц сидит у себя, в марте.
Помешан. Теперь - на типа-винтажном арте
прошлого века, ну да, при его-то фарте...
Впрочем, и это дело довольно зыбко.
Кот заходил недавно. Принес чаю.
Правда, не весь, и я его понимаю.
Чешик еще подержится. Но отчаян,
осталась одна приклеенная улыбка.

Кролик прижился в цирке. Ушами машет.
Гусеница - содержит притон, и даже
все говорят, чего-то свое бодяжит.
В общем, блекджек и шлюхи. Еще стихи.
Птица До-до пропала. Уже искали
повсюду, - горизонтали и вертикали,
диагонали обшарили, но снискали
Только угрюмое авторское "хи-хи".

Знаешь, Алиса... Я по тебе скучаю.
Письма пишу. Ответа не получаю.
Чаю не пью - ну да, он остался чаем,
только его не хочется. Даже чай.

Ты, наверное, выросла. Очень мило.
Ты о нас забыла? И разлюбила?

Это письмо - последнее. Нет чернил, а
если ты не вернешься, то все...

Прощай.

—————-
Шляпник

(с) Арчет

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

господи, как хочу забыть, выжечь, вытравить из изнутри,
перестать спотыкаться на имени, ждать звонка, говорить о ней,
и чтобы каждое утро ярче, а не темней,
и чтоб капала пена из сжатых в руке камней,
а я понимала: есть о чем говорить

есть о чем говорить помимо и кроме, и без нее
есть внутри огонь, и желание высоты...
а пока упираюсь в тугое - не ты, не ты,
а пока упиваюсь нежностью темноты
и делю пространство на чье-то там и твое.

господи, как хочу забыть, не болеть, не быть
отпустить и в небо взмыть как стрела - одна,
но предательски в сердце ухает тишина,
но пугает боль, у которой не видно дна,
малодушно вру себе: я смогла бы, но если бы...

если б она отпустила меня сама,
если б не было скажем между таких вот чу....
а сама понимаю: иначе и не хочу,
выбирала по сердцу, по миру, по плечу
вот и выбрала. что уж теперь? а зима

господи, затянулась и нас затянула под
бесконечные жернова, под тоску по чужим губам
и шепчу во сне: не отдам ее, не отдам,
выбираю непал (подальше), но еду-то в амстердам,
и ее улыбкой вспарываю живот.

осень апельсинова и нелогична –
с ног сбивает или уносит в небо.
-я люблю тебя. а так – ничего личного.
абонент временно недоступен, у абонента нервы,
обернешься – столько в глазах тоски
цвета стодолларовых бумажек.
мегаполис болеет, чихает белой пушистой сажей,
и кто-то из незнакомцев внезапно скажет:
-знакомься, это я, а вот это ты.
мы учимся разговаривать на исконно птичьем:
мне бы прижать тебя к себе, ты так дрожишь, но страшно
под порывами ветра на самой высокой башне
болтать о личном.
и кажется, что вы полвека знакомы с этим прохожим,
что вместе играли в шахматы и давно на «ты»,
но он проходит мимо, кутаясь. все проходит – и это тоже.
мегаполис делается пристыженным и пустым.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра