он умел ворошить в ней живое и настоящее,
поднимать из глубин, заставлять говорить.
он смотрел ей в глаза, бесконечно блестящие.
и просил одного — никогда не курить.

он бросал все дела, и летел, и бежал,
лишь бы к ней, лишь бы рядом — помочь и согреть.
но прошла сотня дней — он, наверно, устал,
и однажды он просто забыл прилететь.

она долго ждала у окна, у двери.
она слушала звуки соседских шагов,
но на улице были одни фонари
и немного людей из окрестных домов.

он, наверно, в пути задержался, замерз.
он голодный и злой. я согрею глинтвейн.
он не может предать, ведь у нас все всерьез.
он не может уйти… за окном все темней.

ей казалось, что он на больничной постели,
он в бинтах, может, в коме, его не спасти.
ей казалось, его уже даже отпели.
ну не мог он забыть!!! ну не мог не прийти…

телефон вне сети, за окном уж рассвет
и она обзвонила десятки больниц.
ей везде отвечали — таких у нас нет
и вода ручейками стекала с ресниц.

она встретит его через пару ночей,
разглядит силуэт в ресторанном окне.
он в компании дам и хороших друзей,
он, увы, даже думать забыл о тебе.

ей бы тоже хотелось поближе к теплу,
но дыханье и боль, и страх затаив.
она смотрит в окно, прислонившись к стеклу,
повторяя одно: слава богу, он жив.

К ней почти перестали ходить кошмары,
сниться чужие, - те, что были свои.
Он морщит лоб; откуда же столько шрамов
у этой девочки из хорошей семьи?

Каждое утро солнце рождается заново
и целует её запястья, - тонкие, как тростник.

Правда, она бы всё ему рассказала, -
но ничего не помнит
до встречи с ним.

И когда бармен говорит - может, хватит, леди? -
И напиток на дне стакана слегка горчит,
Они подсаживаются - Джек Дэниэлс и Олд Грэндэд,
Спрашивают - какого чёрта ты здесь торчишь?
И, щурясь, молча курят, и ждут ответа,
Стакан блестит, как чей-то бессонный глаз.
Бурчу, мол, холод здесь, дожидаюсь лета.
Окей, - кивают, - кто он на этот раз?

Узнав, хохочут радостно, как мальчишки,
Отборную услышав белиберду,
И говорят, нет, бэби, ну это слишком,
С тобой мы не соскучимся и в аду.
Да кто б он ни был, рыцарь твоих куплетов,
Да как бы ни был светел-умён-хорош,
Он весь не стоит пары рассветов где-то,
А ты здесь пропадаешь - и пропадёшь.
И наплевать, каких не станцуешь вальсов,
Каких избегнешь маленьких серенад,
Пойдём. Мы здесь закончили, собирайся.
Заедем к Джонни - право, он будет рад.
Прощаясь молча, можно избегнуть фальши,
Ведь над шоссе такая висит луна.
Никто из нас не спросит, что будет дальше.

А, между прочим, дальше была весна.

и когда она засыпает в его руках он боится пошевелиться
и нежность его выходит за берега и грозит пролиться
на башенки возведённые из песка затопить бойницы
которые он годами клепал строгал чтоб с тоски не спиться
он отчётливо помнит как глубока на вид безобидная эта водица
хлебнёшь и тут же растут рога не река а козье копытце
иван останется в дураках не лебедь красна девица
он думает как ни была бы редка эта упрямая птица
не стоит она моего мирка уютной моей теплицы

от него осталось так мало он больше не хочет собой делиться
он смотрит как падает мокрый снег за окнами в жёлто-рыжем
фонарном свете сходясь тесней становятся неподвижны
дома он думает о весне она так спокойно дышит
он завтра скажет что так честней что хочет оставить нишу
в груди пустой что не ждал гостей что он не герой из книжек
мы сами творцы своих новостей и получатели мы же
да утро вечера мудреней вот стали б ещё потише
соседи в мышиной своей возне двумя этажами выше
а может просто остаться с ней попробовать вместе выжить
и тогда она вздрагивает во сне и прижимается ближе

Говорят, он ушел. Умер.
Так с котами не поступают.
Я по дому бродить буду-
Поищу - не здесь ли хозяин.
Почешу я щеки о мебель,
Навострю о косяк когти.
Человек мой, ну где ты, где ты?
Ты,должно быть, ушел в гости.
Ничего не менялось, вроде,
Те же стулья, горшки с цветами,
Но хозяин уже не ходит,
Не включает свет вечерами.
По другому пахнет в квартире,
И другие шаги за дверью.
И другими руками рыбу
На тарелку кладут зверю.
По другому текут сутки,
По другому скрипит мебель.
Мой хозяин ушел. Жутко.
Без хозяина я не умею.
Я ищу его неустанно -
По шкафам, по коврам, по полкам.
Нет нигде его, очень странно.
Был бы псом - так завыл бы волком...
Разбросал все бумаги в доме,
По ковру разнес наполнитель.
Никого мне не надо, кроме,
Лишь хозяина мне верните.
Пусть придет поскорей обратно,
Я ему покажу дружбу!
Я не буду скакать и мявкать -
Так с котом поступать не нужно.
Отверну от него усищи,
И прижму к голове уши.
...Возвращайся, хозяин, слышишь?
Для меня ты один. Лучший.

Вислава Шимборска (перевод: Анастасии Байздренко)

Господи, что же я вечно ценю не тех?
Что ж я совсем ненужных пускаю в душу?
Это действительно страшно. А я всё – в смех…
Только вот смех неискренний и натужный…

Что ж я так рьяно держу тех, кто хочет бежать?
Что ж я никак не могу отпускать их без боя?
Я так устала в ненужных спасенья искать…
Только вот снова и снова лечу с головою

В руки чужие, не в сердце /опять промахнулась…/
Я и сама до конца не пойму, что со мной.
С опытом это приходит: с ненужным проснулась –
Выпила кофе, умылась и молча домой.

Только зачем же я после молюсь не за близких?
Нет бы за маму и папу… А я за чужих…
К Богу с молитвой о тех, кто ушел по-английски.
В память о каждом лишь слезы и новенький стих.

Что ж я за каждым реву, как последняя дура?!
Что ж их уходы никак по ночам не забудутся?
Что ж ошибаюсь так часто? Такая натура?
Господи, это хоть чем-то когда-то окупится?!

Сохрани тебя Бог. И не только, конечно, Бог – сохрани тебя всё, что может тебя хранить.
Этот грёбаный мир пока не настолько плох, чтоб совсем оборвать непрочную эту нить,
что связала меня с тобой; но ещё чуть-чуть – и окажемся мы на разных концах Земли.
Что-то станет опорой – дай Бог – твоему плечу, и останется мне скучать. А ещё – молить

тормоза машин – чтоб они не давали сбой, и замок – чтоб закрыл ворота в безлюдный парк,
и удачу, конечно, – чтоб вечно была с тобой, и носки – чтоб они не теряли фабричных пар,
маяки – чтобы ты никогда не бродил во ржи, фонари – чтоб светили даже в глухую ночь,
и ещё – чтоб тебе не осточертело жить. Помоги тебе всё, что может тебе помочь.

Я прошу для тебя огня, чтобы руки греть, я прошу, чтоб на все твои письма пришёл ответ,
я прошу все лампы в доме твоём гореть, чтобы ты возвращался с работы в тепло и свет,
чтобы чайник, вскипая, издал долгожданный вздох, чтоб она умела любить тебя и шарлотку печь.
Сбереги тебя Бог. И не только, конечно, Бог – сбереги тебя та, кто сможет тебя сберечь.

автор: Евгения Офимкина

ну наконец-то я доехала до тату салона *О* через неделю у меня между лопаток поселится очаровательная манеки-неко с "радостью" в лапках

Расскажи, как утром вас разделяет одна кровать.
Как она смеется,мешает спать,
Как вы пьете вино из бокалов в пять ,
как ты держишь её ладонь
и как не хочется отпускать

Расскажи, как ступает легко и дышит,
Как умеет курить по-цыгански и кольцами выше,
Чем я умела. Как ты ей говоришь,
Что лучше нее, у тебя не будет и не было.
Как вы делите небо.Одно.

Расскажи, какой она масти,
Девочка не побоявшаяся встать на место мое.
Какая из нее получилась невеста,
Какое она носит белье по выходным и будням.
Как думает,пишет и говорит, а главное любит.

Да, расскажи, как любит.
Знает твои шрамы сердца,шеи, руки и плеч.
Как обещает беречь,
Печь по выходным пироги,
Как узнает у дверей шаги..

А потом объясни ей,
почему тебе плохо,
когда ты читаешь мои стихи

Будь, пожалуйста,
послабее.
Будь,
пожалуйста.
И тогда подарю тебе я
чудо
запросто.
И тогда я вымахну -
вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу
тебя,
сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное -
в море брошусь,
густое,
зловещее,
и спасу тебя!..
Это будет сердцем велено мне,
сердцем
велено...
Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней
и уверенней!
Ты сама
готова спасти других
от уныния тяжкого,
ты сама не боишься
ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься,
не утонешь,
зла
не накопишь
Не заплачешь
и не застонешь,
если захочешь.
Станешь плавной
и станешь ветреной,
если захочешь...
Мне с тобою -
такой уверенной -
трудно
очень.
Хоть нарочно,
хоть на мгновенье -
я прошу,
робея,-
помоги мне
в себя поверить,
стань
слабее.